611b36b6     

Бродский Иосиф - Интервью Иосифа Бродского



Интервью Иосифа Бродского
Радиоинтервью с Иосифом Бродским
Интервью, которое Вы сейчас прочтете, я взял у И. Бродского в Лондоне в
1981 году. Посвящено интервью поэту Джону Донну, очередной юбилей которого
тогда отмечали в Англии. В ХХ веке Джон Донн -- едва ли не самый модный в
англоязычном мире поэт-классик. Несколько слов о Донне. Он жил в последней
трети шестнадцатого/первой трети семнадцатого столетий. Жизнь прожил бурно:
был узником Тауэра, перебежчиком из католической в англиканскую церковь,
поэтом, настоятелем лондонского собора Святого Павла. О великих поэтах часто
говорят, что они опережают свое время. Если понимать эту фразу буквально, то
можно прикинуть, насколько тот или иной классик и впрямь опередил свое
время. Судя по отношению к Донну литературной критики и читателей, он был
впереди своего времени на два столетия. Окончательно его репутация
утвердилась в ХIХ веке. В Англии, помимо стихов Донна, регулярно
переиздается трехтомник его проповедей. Русский читатель знает
Донна-проповедника лишь по крошечному отрывку: "Человек не остров, не просто
сам по себе; каждый человек часть континента, часть целого; если море
смывает даже комок земли, то Европа становится меньше, как если бы был смыт
целый мыс или дом твоих друзей, или твой собственный дом. Смерть каждого
человека уменьшает меня, потому что я -- часть человечества; и потому
никогда не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе."
Интервью с И. Бродским -- по моей вине -- вышло в эфир спустя много
лет. В 1981-ом году я еще плохо резал пленку. Поймет меня разве что горстка
коллег, которым тоже приходилось редактировать интервью и выступления
Бродского: поэт страдал сразу несколькими дефектами речи, что, впрочем, не
умаляет его иных достоинств.
Померанцев:
Начиная с середины 60-ых годов в самиздате ходило ваше стихотворение
"Большая элегия Джону Донну". В то время Донн был почти неизвестен широкому
читателю. Как вы открыли для себя Джона Донна?
Бродский:
Наткнулся я на него таким же образом, как и большинство: в эпиграфе к
роману "По ком звонит колокол". Я почему-то считал, что это перевод
стихотворения, и поэтому пытался найти сборник Донна. Все было безуспешно.
Только потом я догадался, что это отрывок из проповеди. То есть Донн в
некотором роде начался для меня также, как и для английской публики, для его
современников. Потому что Донн в его время был более известен как
проповедник, нежели как поэт. Самое интересное, как я достал его книгу. Я
рыскал по разным антологиям. В 64-ом году я получил свои пять лет, был
арестован, сослан в Архангельскую область, и в качестве подарка к моему дню
рождения Лидия Корнеевна Чуковская прислала мне -- видимо, взяла в
библиотеке своего отца -- издание Донна "Модерн Лайбрери" ("Современная
библиотека"). И тут я впервые прочел все стихи Донна, прочел всерьез.
Померанцев:
Когда вы писали "Большую элегию Джону Донну", что больше на вас влияло:
его образ или собственно его поэзия?
Бродский:
Я сочинял это, по-моему, в 62-ом году, зная о Донне чрезвычайно мало,
то есть практически ничего, зная какие-то отрывки из его проповедей и стихи,
которые я обнаружил в антологиях. Главным обстоятельством, подвигшим меня
приняться за это стихотворение, была возможность, как мне казалось об эту
пору, возможность центробежного движения стихотворения... ну, не столько
центробежного... как камень падает в пруд... и постепенное расширение...
прием скорее кинематографический, да, когда камера отдаля



Содержание раздела